А. А. Расторгуев

Из записной книжки вожатого

Когда выбирали отряды, я попросил самых маленьких.

— Тогда пятый отряд, — сказал Володя Туголуков. — Меньше нет!

Пятый отряд — это первоклассники. У меня их 33 — как букв в алфавите. Читаю по списку:

— Аполлонова Соня...

— Соня, — улыбается один из мальчиков.

— Ну и что? — вступается за Соню крепенькая девочка в жёлтом платьице.

— Правильно, — говорю. — Соня, Софья, по-гречески — мудрость!

— А вы знаете, кто Аполлон?

— Мифический персонаж.

— Нет!

— А кто?

— Грецкий герой!

Светленькая бойкая девочка по имени Света не отходит от меня ни на шаг.

— А угадайте, где мой папа работает? Он по ночам работает.

Я перебрал, кажется, всё, что знал, но так и не угадал.

— Сдаюсь!

— В милиции!

Наташа Лебедева, девочка, которая в первый день вступилась за Соню Аполлонову, спрашивает:

— А угадайте, сколько моему папе лет?

— Двадцать девять, — говорю.

Она удивилась:

— А как вы догадались? А маме?

— Двадцать восемь.

— Откуда вы знаете? — изумилась Наташа.

А я смотрю на неё и не могу понять: разыгрывает она меня или на самом деле не помнит, что сама об этом говорила? Тут остальные налетели:

— А моему?! А моему?!

Потом пришлось угадывать, кто на кого похож. Одна девочка сказала:

— Мы у мамы две дочери, и обе на папу похожи, а на маму — ничего!

У мальчика, которого я про себя назвал Клоуном, оказались очень неклоунские родители. Сегодня пришла его мама. Оказывается, мы знакомы.

— Ну, как он?

— Да ничего… Но кривля-ака!

Она всплеснула руками:

— Это у него есть!

А похож-то он — на маму…

Я предупредил ребят, чтобы в понедельник принесли альбомы и карандаши, будем рисовать. Но все, конечно, забыли, один Юра Карабаза принёс. Ребята к нему пристают:

— Вырви листок!

Но Юре жалко было портить свой новенький альбом, да и с какой стати?

— Айда, — говорю, — к начальнику лагеря!

Вернулись с большим альбомом и полной горстью карандашей. Альбом разодрали на листы, карандаши заточили. Ребята спрашивают:

— А что рисовать?

— А что хотите! — говорю. — Рисуйте друг друга!

И все стали рисовать Карабазу. И каждый подписал, чтобы не спутали: "Это Карабаза". Юра везде получился разный. Я подумал и тоже его нарисовал. В своей записной книжке. Вот так.

Сегодня водили ребят на взвешивание. Пока доктора взвешивали девочек, мальчики, невзвешенные, бегали во дворе. Наконец, настала их очередь, а никого нет. Выхожу во двор, из кустов прямо на меня налетает Стас с деревянным пистолетом.

— Стой! — говорю. — Руки вверх. Что здесь происходит?

— Это мы в войнушку играем, — сконфузившись, объясняет Стас.

— Сдать оружие и марш на взвешивание.

В это время остальные уже вели боевые действия за пределами лагеря, а когда я подошёл к ним поближе, затаились в кустах. Я предложил им сдаться, они нехотя полезли через дырку в заборе.

— А что такое? — спрашивают.

— Сами не знаете?

— А! За территорию выходить нельзя!

Понурившись, идут впереди меня. Женя Кузнецов рассуждает вслух:

— Кто нас предал? Это нас Лысый предал!

Кто из них "Лысый", я так и не узнал.

Сорок минут свободного времени перед обедом посвятили футболу. Людмила Александровна играла за девочек, я тоже. Кира подбила Юре Карабазе ногу, и мальчики поставили его в ворота. После этого счёт в пользу девочек начал стремительно увеличиваться. Рома Стариков, капитан команды мальчиков, страшно рассердился:

— Ничего не умеешь!

Вытолкал Юру из ворот и встал сам. И тут же пропустил "банку", которую я вкатил ему в ворота исключительно из педагогических соображений.

Зато в тихий час все спали. Даже Георгий! А Стас спал с приоткрытым глазом. Я сначала подумал, что он снова кривляется, но оказалось, он умеет спать с открытыми глазами. Я спустился к своему коллеге из первого отряда. У него не спал никто. Валялись на простынях прямо в одежде. Один пиликал на губной гармошке. В общем, как в лагере у махновцев в каком-нибудь фильме о гражданской войне. Андрей спросил:

— А у тебя спят?

— Спят. Один даже храпит.

Мальчик, игравший на губной гармошке, поинтересовался:

— Кто? Парень или девка?

— Парень.

— Во козёл!

А вот что произошло в тихий час у девочек. Кира шуршала бумажкой от витаминов C. Людмила Александровна несколько раз делала ей замечание, и Кира на время затихала, а потом начинала шуршать снова, и так пока не прикончила всю пачку. У Киры особая манера говорить со взрослыми: важно, как равная с равными, и на чрезвычайно бытовом языке. Меня это веселит, а женщин почему-то приводит в тихое бешенство. Первую половину смены, когда из воспитателей у нас была Клавдия Федотовна, Кира действовала на нервы ей, а теперь раздражает Люду. Видимо, она своим чисто женским чутьём безошибочно нажимает на нужные клавиши, которые больно бьют по тонким душевным струнам женщин. Люда сказала, чтобы в субботу Кира пришла с родителями. Кира поступила умнее.

— Ты почему не пришла в субботу с родителями? И вообще не пришла?

Кира, протяжно, с большим сожалением:

— Мы не смогли…

После тихого часа все встали и пошли на полдник, и только Дима Кудряшов продолжал нежиться. Я сделал замечание Диме и попросил ребят вернуть назад Сашу, который ушёл, не убрав постель. Потом я сделал Диме второе замечание, он высунул ноги из-под одеяла и вдруг застыл.

— У меня шорты пропали!

Стали искать. Нигде нет. Нашли чей-то носок без пары. Дима, очень довольный, сел на лавку в одних трусах, как воробышек, и сидит. Как будто рад, что у него шорты пропали! Возвращается Саша. Дима кричит:

— Вот мои шорты!

Я смотрю на Сашу. Шорты на нём явно не его размера. В чём дело? Если на Саше действительно Димины шорты, то где же Сашины? Ведь одежды больше никакой нет. Дима опять:

— Это мои шорты.

Саша, ни слова не говоря, заправил постель и опять ушёл, а Дима так и сидит, как будто это его не касается. Наконец, возвращается Саша, уже в шортах по своему размеру, и кидает Диме его шорты. И опять ни гу-гу.

— Куда он ходил? — спрашиваю ребят.

— В раздевалку.

Оказывается, после тихого часа Саша действительно по ошибке надел Димины шорты. То, что они большого размера, его почему-то не удивило. А вот когда он увидел ещё одни шорты, свои, это заставило его задуматься. И выход был найден: точно зная, что это его шорты, Саша спустился в раздевалку и положил их в свою сумку. Но что он при этом подумал, неизвестно. Может быть, он подумал, что приходила его мама и принесла ему ещё один шорты. Впрочем, это только предположение. Точно знает только сам Саша, но он человек неразговорчивый.

Женя Кузнецов сегодня последний день. Родители едут на юг и берут Женю с собой. Женя раздаёт всем конфеты, принесённые из дома, говорит, что у него день рожденья.

— По-здра-вля-ем! — кричат все хором, кроме Димы Кудряшова, которому достались две одинаковые конфеты.

— И обе "Чебурашки", — с отвращением говорит он. И его друг Артём сидит с двумя "Чебурашками", а он эти конфеты не ест. После обеда приходит Женина мама, забрать постельное бельё.

— А у Жени действительно сегодня день рожденья? — спрашиваю.

— Ой, он всё перепутал! — смеётся она. — Вы знаете, он дома говорит: у нас тренер такой хороший!

Ира Титкова, семиклассница, которая проходит в пионерлагере школьную практику, принесла из дома "отрядный уголок". То есть, сделала то, что по идее должны были сделать сами ребята, но, как говорит известный политический обозреватель Юрий Жуков, "мы-то с вами, товарищи, понимаем!" Отрядный уголок повесили на этаже, и на линейке старший воспитатель лагеря Инна Львовна поставила нас в пример. И вот вожатый 1-го отряда Андрей Вандровский, забросив все дела, заперся в пионерской комнате — и творит, творит, творит…

Самый тихий ребёнок в отряде — Женя Солонин. Вчера он куда-то пропал. В кино пошёл с нами, а после кино мы уже возвращались без него. Пришла его мама, попросила пересадить Женю за другой стол. Оказывается, никуда он не пропал, а, не дожидаясь конца сеанса, отправился домой и благополучно достиг мамы. Так сильно на него подействовала "Смерть индейца Джо".

— Вы знаете, — говорю, — у меня с ним никаких проблем, очень хороший мальчик, но очень тихий. Трудно понять, чего он хочет. Единственное, что я знаю, — он с нетерпением ждёт новой экскурсии в лес.

— Да, он у меня такой, — соглашается она. И, внезапно улыбнувшись: — Его бы к девочкам…

Недавно я услышал, как Женя смеётся. Мы были в лесу и занимались "поделочным турградом". Когда работа была закончена, Рома Фёдоров, крупный мальчик, осмотрел критическим взором своё творение и сказал:

— Надо ещё немного меха добавить.

— Моха, — поправил я и тут же поправился сам: — Точнее, мха.

— Ну, мха, — флегматично согласился Рома. — Какая разница.

— Действительно, какая разница? Шуба из меха, шуба из мха.

— Шуба из мха, — повторил Женя и тихонько засмеялся. — Шуба из мха…

Голосок у него — как хрустальный.

Людмила Александровна сделала замечательное дело: она организовала КВН. Команда девочек должна была сойтись в поединке с командой мальчиков. Мальчики назвали свою команду "Одноглазый Джо" и переоделись в индейцев. Возглавил команду индеец Георгий. Я вспомнил было про Рому Старикова, но мальчики со мной не согласились: "Тут думать нужно". Девочки приготовили замечательное домашнее задание: маленькую сатирическую пьесу из жизни маленьких детей. Соня Аполлонова сыграла блестяще! На ней и на Наташе Лебедевой, которая вела текст, держалось всё представление. Артём, забыв, за кого нужно болеть, вопил от восторга: "Во здоровско!" Беспристрастное жюри в нашем с Людмилой Александровной лице присудило первые места обеим командам, и все остались довольны. Кроме Светы: она принесла маску, а её в команду не взяли.

Инна Львовна, человек заводной, объявила "Весёлые старты". Что тут началось! Света паниковала:

— Александр Александрович, наберите мне команду!

— Сама набери, ты же капитан.

— А кто будет в моей команде? Ну, я не знаю! Я тогда не буду играть!

Мальчики тоже волновались. Денис Брагин очень переживал за команду, всех подстёгивал, а сам выступил неудачно, чем навлёк на себя гнев Ромы Старикова: "Сам на всех орёт, а сам ничего не умеет!" Когда наступила очередь прыгать через скакалку, поражение мальчиков стало очевидным. Глядя, как мальчики скачут, я от души веселился, а Наташа Лебедева, стоявшая рядом со мной, воскликнула:

— Всю жизнь буду проклинать себя за то, что не участвовала в "Весёлых стартах"!

Привезли витамины, выдали, выполняя план задним числом, каждому по две пачки. Я на всякий случай предупредил: не больше двух-трёх витаминок в день, иначе могут быть неприятности.

— Теперь Петечка подохнет, — хмыкнул Стас. — Он всю пачку съел!

Петечкой Стас называет Петрова. Это мальчик с голубыми глазами, который сначала мне напомнил одного из героев повести Томина "Шёл по городу волшебник". Поднимаясь по лестнице, он сделал внезапный мах ногой и попал Юре Карабазе, шедшему следом за ним, прямо в лицо. Я решил, что это вышло случайно, да и он так сказал, но на следующий раз он просто избил Юру — причём, бил с остервенением, ногами, когда тот лежал на земле. Я поставил вопрос об исключении Петрова из лагеря, но Володя отговорил: осталась всего неделя, мальчик из неблагополучной семьи… Как я ходил к нему домой — целая история. С трудом отыскал его родителя. Тот был пьян. Напомнил мне "папашу" из "Геккльберри Финна". — "Я сегодня хороший", —сказал, улыбаясь. Не стал я ему ничего говорить.

Суббота, жара, у взрослых одно желание: поскорее убраться из лагеря куда-нибудь подальше. Наше предложение сходить на пляж ребята встречают с восторгом. Кроме Стаса, который ворчит, что в лагере лучше, потому что тут много кустов и хорошо играть в войнушку.

Ребята строят на берегу песчаные замки, а проходящие "Метеоры" и баржи проверяют их на прочность. Перед возвращением в лагерь мы разрешаем детям искупаться, но только чтобы об этом не узнали; мокрые головы накрыть панамами. Захожу к Туголукову, кладу мяч. Он издалека взглядом прицелился, спрашивает:

— Где это вы его намочили? Кругом сушь.

— На пляже были, — говорю.

— Купались?

— В воду упал.

Выхожу, довольный, что не сказал всей правды, но и неправды тоже не сказал. Навстречу Карабаза. Тоже довольный! Панама на самые уши натянута. Вид хитрющий-хитрющий! Идёт и заговорщицки мне улыбается. Смотрю ему вслед. Вот конспиратор! Ведь двадцать раз повторил, что нужно отжать трусы, прежде чем надевать шорты!

Когда все угомонились, а кое-кто уже мирно посапывал носиком, я хотел было спуститься на первый этаж, и тут из палаты мальчиков донёсся дикий вопль. Вбегаю: "Кто кричал?!" Оказывается, Петров.

— Опять ты?! Марш в угол!!

Потом подхожу к нему в угол, спрашиваю тихонько:

— Ты зачем кричал?

— Меня укусил Карабаза. В палец.

Я не поверил. Смотрю — на указательном пальце отпечатки зубов. Подхожу к Юре:

— Ты что, действительно его укусил?

— Да.

— А зачем? — удивился я.

— Но я же не отомстил ему тогда, — доверчиво глядя мне в глаза, ответил он…

На этом можно поставить точку. За два последних дня ничего интересного не случилось — к большому удовольствию вожатых и, в особенности, начальника пионерлагеря Володи Туголукова. Через несколько лет некоторые ребята из моего отряда пришли ко мне в девятую школу заниматься информатикой. Особенно много интересных случаев происходило со Стасом. А пять или шесть лет назад я прочитал в газете о разведчике Юрии Карабазе. Но это, как говорится, уже совсем другая история.