Дубненские
студенты
Когда-то Дубна была
городом молодых, и сам город был молод. Начал
стареть он с Международного института, вместе с
которым появился на свет. Приток молодёжи иссяк.
Институт захлопнул перед ней свои двери. А когда
двери снова открылись, желающих войти оказалось
немного — зарплаты в Институте больше
напоминают студенческие стипендии. Но кто-то из
молодёжи в Дубне всё-таки остаётся, например,
студенты местного университета, а значит,
остаётся предмет разговора.
Когда в Дубне не было
Университета, а теперь в это уже трудно поверить,
дубненские отпрыски, окончив школу, ехали
поступать в Москву. Те, кто не поступил,
возвращались в родной город и заселяли
дубненский филиал МИРЭА. В нём тогда было два
отделения: заочное и, специально для дубненцев,
вечернее. Учились в МИРЭА основательно и подолгу,
лет этак по десять, иногда на двух-трёх курсах
одновременно.
И вот в городе
появился Университет. Новорождённый вышел не в
мать, не в отца, а в заезжего молодца, но за
всеобщим ликованием на это мало кто обратил
внимание.
Поначалу это была одна большая семья. И большая халява. Сто студентов и почти столько же преподавателей. Все друг друга знали, каждый третий был троечник, каждый десятый — молодой человек. Высшее образование для дубненской молодёжи — почти такая же почётная обязанность, как служба в армии. Но и саму службу в армии никто не отменял. Поэтому молодые люди не торопились поступать в Дубненский университет, предпочитая ему московские вузы с военной кафедрой. А потом Университет начал стремительно разрастаться. Он как будто торопился, словно догоняя время, навёрстывая упущенное: последовательно и параллельно обрастая кафедрами, студентами, корпусами, фольклором. После некоторого замешательства в Университет хлынула местная молодёжь. Халява исчезла. Молодые люди поверили обещаниям ректората открыть военную кафедру и восстановили равенство мальчиков и девочек в Университете.
Вы бывали в Дубненском университете? В большую перемену, а это центральное событие в повседневной студенческой жизни, все собираются в кафе или в вестибюле на первом этаже. Это форум. Идёт интенсивный обмен бурными эмоциями и горячими новостями. Кого здесь только ни встретишь! О ком только ни услышишь… Редкий преподаватель минует в этих словесных эскападах меткого (и не всегда комплиментарного) замечания в свой адрес.
Первокурсника в этой толпе узнаешь сразу. Проходят месяцы, а иногда и больше, прежде чем из вчерашнего абитуриента вылупится истинный студент со всеми его атрибутами. Первокурсник, он же первокур, — существо наивное, неоперившееся, восторженное, самонадеянное и пугливое одновременно, ещё более неопределённое, чем абитуриент. Материал, которого ещё не коснулась рука мастера. При виде этого пушистого существа старшекурсники улыбаются той снисходительной доброй улыбкой, с какой дедушки наблюдают за первыми шагами своих самостоятельных внуков.
Студентами не
рождаются. Даже в Дубне. Первокурсник ещё мало
что знает, но быстро исправляет этот недостаток.
Попадая в новую для себя среду, он чувствует:
что-то не так. И с первым «не так» сталкивается
уже 1 сентября: оказывается, 1 сентября НАДО
УЧИТЬСЯ! Вот так сразу по голове гранитом науки!
Первые дни и недели он проводит в познании нового
мира: он путается в корпусах, аудиториях,
преподавателях, расписаниях и маршрутах
автобусов, находит кратчайшие пути из пункта А в
пункт Б, ставит личные рекорды в беге на короткие
дистанции (и тут же бьёт их) — короче, вживается в
настоящую студенческую жизнь. Он выясняет, где
можно поесть, а где нельзя, где это можно сделать
со вкусом, а где просто так. Он с удивлением
узнаёт, что в первом корпусе первокурсников не
раздевают… С чего начинается дедовщина в
Дубненском университете? С вешалки!
Какое-то время он
познаёт, что такое «2-213». А когда познает, на него
свалится новая напасть — в виде какой-нибудь
«3-212», а это уже совсем другая песня. Это уже
третий корпус, а он уже далеко-далеко, гораздо
дальше первого и даже второго. И его ещё нужно
найти. Так что до третьего корпуса доходят не все.
Нашёл пару раз — и хватит. А есть ещё и четвёртый
корпус — какой мастер современности его красил?
Посвящение в студенты
проходит в конце сентября, но настоящим
студентом первокурсник становится только после
первой сессии. Сессия! У какого студента не
дрогнет сердца при этом слове! У какого
выпускника сладко не защемит! Бесконечные
перезванивания с однокурсниками, поиски
кратчайших ответов на всевозможные вопросы… Те,
кто пограмотнее и порасторопнее, выспрашивают у
старших коллег, кому лучше сдавать, кто как
реагирует на косметику и форму одежды, у кого
можно и возможно списывать, а у кого этого лучше
не делать — и тому подобные жизненные реалии
нового света. Счастливы те, у кого есть старшие
братья и сёстры — от них им достаются в
наследство конспекты лекций и всевозможные
шпоры.
Вторая сессия уже не
отличается бурей и натиском: первокурсник
кое-чему научился, он переходит на второй курс, и
это начало его медленного, скрытого от
постороннего глаза и даже от него самого
эволюционного развития в будущего
старшекурсника.
Преодолев кризис
третьего курса, студент вступает в золотую пору
студенчества. Студенческая жизнь превращается в
светскую студенческую жизнь. Можно позволить
себе время от времени зайти в Универ, чтобы
попить кофейку, обменяться сплетнями, заглянуть
к кому-нибудь на лекцию и из праздного
любопытства послушать, о чём там говорят.
Старшекурсники гардеробом уже не пользуются и,
как улитка, всё своё таскают с собой из аудитории
в аудиторию, или оставляют в студенческом кафе
(заодно и место занять). Старшекурсники уже так
поднаторели в сдаче экзаменов, что теперь сами
раздают советы, и единственная проблема для них
— как заставить себя сесть и что-нибудь почитать
перед экзаменом.
Конец пятого курса
выносит старшекурсника на стремнину дипломной
практики. Он остаётся один на один со свободным
временем. Экзамены он не сдаёт, а если сдаёт, то
одной левой, преподаватели его не трогают,
руководитель диплома не докучает, не спрашивает,
как продвигаются дела. Есть от чего прийти в
замешательство!
…Защищены дипломные
работы, дипломы получены, и плоды просвещения,
отделившись от воспитавшего их дерева, вступают
в самостоятельную жизнь. А на их место уже спешат
напористые, вооружённые до зубов знаниями и
репетиторами абитуриенты. Но их Университет
будет уже другим, потому что таким, каким он был
раньше, он останется только в воспоминаниях
выпускников.
Университет всё время
строится, обновляется, облагораживается.
Когда-то не было солнечных часов у озера (какой
мастер современности поставил их на теневой
стороне?), а теперь они есть. Когда-то и скамеечек
перед первым корпусом не было, а теперь они
появились. Появились спортивные площадки,
вычищен пруд за первым корпусом. Есть свой хор,
своя команда КВН, свой театр… своя кафедра
физики, наконец. Не учебная, как кафедра
физкультуры, а выпускающая. Давно пора! А то
парадокс получается: город физиков, а физиков не
делает!
Всё течёт, всё
изменяется, говорил Гераклит. Вот так и в один и
тот же Университет нельзя войти дважды. Но что-то
ведь и остаётся. Добрые традиции, старые кафедры,
учебные планы, вечные преподаватели, вечные
библиотекари, и, конечно же, вечные студенты и
вечные обещания ректората открыть военную
кафедру. Остаётся и надежда превратить
Университет, как это и задумывалось с самого
начала, в элитарное учебное заведение. И тут есть
на кого равняться: Старший Брат —
Московский университет, которому в прошлом году
исполнилось 250 лет. Так что впереди 200 с гаком лет
становления…
На этом можно было бы и поставить точку, если бы не дубненский филиал МИРЭА, который по-прежнему стоит на улице Вавилова и продолжает делать из абитуриентов студентов, а из студентов — дипломированных специалистов. Более того, открыто дневное отделение, и теперь занятия можно проводить при дневном свете, что благотворно сказывается на качестве обучения и сокращении сроков обучения. Появилось в Дубне за последнее время, которое летит, не уставая, ещё два-три высших учебных заведения — заочно-вечернего типа. Там тоже есть свои преподаватели и свои студенты, свои проблемы и своя студенческая жизнь — но пусть они об этом как-нибудь расскажут сами.
Агриппина
Рябинина,